![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Я рассказывала:
- Иногда так странно себя ведут люди. Я привыкла всегда скрывать свои слабости, даже стесняться их. Как-то раз я ехала в автобусе и две мароканские женщины жаловались друг другу громко на весь автобус, как тяжело они переносят климакс.
Мне казалось, что в этом не только в автобусе, во весь голос, но, вообще, ужасно стыдно признаться. (Хоть я не виноват, в том, что мне что-то тяжело переносить.) Мне такое сказать, было бы просто невозможно.
Марина согласилась, но сказала, и очень разумно, что это последствия нашего жесткого воспитания, когда нам внушалось, что мы должны терпеть и держаться любой ценой не показывая никому.
Муций Сцевола, мальчик с лисенком и прочие вещи. Трудно сейчас сказать, были ли тут действительно перегибы. Но я до сих пор не могу иначе.
С другой стороны, как верно заметила Марина, такой подход к миру не дает нам возможности правильного сочувствия к ближнему. Мы слишком плучаемся закрыты в выражении наших чувств. И это, конечно, верно.
Я вспомнила похороны Марика. Все держались мужественно. Никто не бился в истерике. Но никто и не утешал. А как, действительно можно утешить?
Но тут, когда засыпали его могилу, ко мне подошла Таня Непомнящая и обняла меня за плечи. Не помню ничего более сильного в смысле моральной поддержки. Именно тогда, когда было очень нужно. Не то, что другие были равнодушны. Мы много говорили. И, конечно, мама меня очень поддержала, и все мои друзья, тем что были рядом. Но нито не обнял в самый тяжелый момент, кроме этой женщины, не самой близкой совсем. Она была другом Мариковых родителей.
- Иногда так странно себя ведут люди. Я привыкла всегда скрывать свои слабости, даже стесняться их. Как-то раз я ехала в автобусе и две мароканские женщины жаловались друг другу громко на весь автобус, как тяжело они переносят климакс.
Мне казалось, что в этом не только в автобусе, во весь голос, но, вообще, ужасно стыдно признаться. (Хоть я не виноват, в том, что мне что-то тяжело переносить.) Мне такое сказать, было бы просто невозможно.
Марина согласилась, но сказала, и очень разумно, что это последствия нашего жесткого воспитания, когда нам внушалось, что мы должны терпеть и держаться любой ценой не показывая никому.
Муций Сцевола, мальчик с лисенком и прочие вещи. Трудно сейчас сказать, были ли тут действительно перегибы. Но я до сих пор не могу иначе.
С другой стороны, как верно заметила Марина, такой подход к миру не дает нам возможности правильного сочувствия к ближнему. Мы слишком плучаемся закрыты в выражении наших чувств. И это, конечно, верно.
Я вспомнила похороны Марика. Все держались мужественно. Никто не бился в истерике. Но никто и не утешал. А как, действительно можно утешить?
Но тут, когда засыпали его могилу, ко мне подошла Таня Непомнящая и обняла меня за плечи. Не помню ничего более сильного в смысле моральной поддержки. Именно тогда, когда было очень нужно. Не то, что другие были равнодушны. Мы много говорили. И, конечно, мама меня очень поддержала, и все мои друзья, тем что были рядом. Но нито не обнял в самый тяжелый момент, кроме этой женщины, не самой близкой совсем. Она была другом Мариковых родителей.
